Я знаю, как действовать, я знаю как что все делать! Я знаю, как держать нож и вилку! Как пользоваться вообще всем! Я знаю, как все поставить на свои места! Я только один хороший!
Разливающееся по телу тепло распадается миллионами ледяных осколков, разрезающих мою кожу. Наши бледнеющие лики озвучиваются то раскатами грома, то нежными звуками флейты. Приоткрывая занавес мизантропии никчемными эмоциями, мы сидим друг напротив друга – чужие, одинокие – и костер ненавистью отражается в наших глазах. Мы не помним, почему мы здесь. Не помним, как оказались вместе. Распутывая клубок событий с конца, мы только усложняем тяжелые бессильные попытки не заблудиться. Мы не можем смотреть друг на друга, мы не можем выносить больше даже своего собственного присутствия. Одиночество не дается просто так, за него тоже нужна расплата.
Дремучие заросли не дают нам увидеть, существует ли что-то за пределами этого леса. Кажется, будто холодная безграничная ночь никогда не покидала завороженной сумраком поляны и наших сердец.
Кто мы? Почему мы здесь? Почему нескончаемая ненависть живет в наших обезображенных первобытным страхом душах? Но, сколько бы ни было вопросов, ответы на них не могут пробиться сквозь закостенелые наросты наших мыслей.
Кто-то должен был первым нарушить нелепо затянувшееся молчание.
- Кто ты? – Прорычал я. Твое тело неуклюже отшатнулось от неожиданно атаковавшей его звуковой волны.
- Я не помню, - прошелестел твой голос. – А кто ты?
- Я не знаю. – Мной овладела растерянность. – Ты помнишь, что было раньше?
Вопрос на несколько мгновений замер в туманной дымке и, пронзенный твоими словами, рассыпался мелким бисером.
- Нет. А почему ты думаешь, что мы не были здесь всегда?
Я стал отчетливо слышать биение собственного сердца. Что, если мы действительно навечно застряли в этой морозной тьме? Что, если этот разговор начинается уже в сотый раз и не останется в нашей памяти, как и все предыдущие?
- А почему ты думаешь, что раньше ничего не было?
- Потому что мы ничего не помним. Мы просто сидим у этого костра и ненавидим друг дрга.
- Но откуда взялась эта ненависть? – Настала твоя очередь задуматься. – Это слишком сильно для беспричинности.
- Ты жесток и озлоблен. Все, что приближается к тебе, гибнет. Из твоих губ ни разу не вырвалось ни одного доброго слова. В твоем взгляде – одна пустота, и ты должен быть уничтожен, пока ты не сжег этот мир своим черным честолюбием. Я думаю, этого достаточно.
- Ты мягок и податлив, как пластилин – каждый, кто проходит мимо, может вылепить из тебя все, что угодно. Ты прощаешь и забываешь даже то, что простить и забыть невозможно. Твоя безоговорочная доброта слащава и омерзительна. Вот и скажи мне теперь – как при всем этом ты вообще можешь меня ненавидеть? И откуда мы все это знаем? – На твоем лице отразилась жалкая попытка собрать целое из нескольких деталей разных конструкторов.
- Я не понимаю. Но, кажется, мы не сможем покинуть это место пока со всем не разберемся.
В воздухе снова повисла тишина. Костер незатейливо заигрывал с нами алыми искрами, подогревая созревающее внутри напряжение.
- Какого черта я должен был оказаться здесь именно с тобой – самым ничтожным человеком, которого я могу себе представить? – Я обнаружил себя стоящим на земле с крепко сжатыми кулаками.
- Выдохни, друг. Ты ничего не решишь своей злостью.
- А ты думаешь, что твоя тошнотворная добродетель способна что-то изменить?! Ты – воплощение лжи и лицемерия. Из-за таких, как ты, все вокруг забывают про свои искренние эмоции и пускают слюни пузырями, как неразумные дети.
- Может быть, это так и есть. Но из-за таких, как ты, мы погрязли в войнах и беззаконии. Моя жизнь светла и безобидна, а ты заливаешь мир страхами и агрессией. Пусть будет по-твоему, пусть я – лицемер. Но я хотя бы безобиден.
- Ты надеваешь на людей розовые очки, и каждый подзатыльник, преподносимый им жизнью, становится тяжелее в тысячи раз. Те, кто перестают смотреть под ноги, спотыкаются о каждый камень, и каждый метр пути грозит им пробитым черепом. Это, по-твоему, безобидно?
- Кажется, я начинаю понимать. Я причинил тебе боль?
- Я верил тебе. – Мои глаза наполнились кровью. – Я имел глупость тебе поверить. А ты бросил меня давиться собственным одиночеством!
Одним прыжком я повалил тебя на спину. Ты смотрел на меня с испугом и сочувствием и даже не думал сопротивляться.
- Я! Тебе! Верил! – Каждое слово ударом впечатывалось в твое лицо. В порыве ярости я перестал осознавать происходящее и не заметил, как сам оказался на земле. Ты крепко держал мои руки.
- Пожалуйста, успокойся. Я не бросал тебя. Это ты забыл про мое существование. Ты просто не захотел вспоминать меня, как только усомнился в моих убеждениях. Ты сам оставил меня.
- Я понял. – Ты помог мне встать и отряхнуться. Одна мысль бесперебойно пульсировала в моей голове. – Ты – это я.
- Я люблю тебя. – Произнесли два голоса, сливаясь в унисон.
У догорающего костра сидел продрогший человек, судорожно обнимавший свои колени. Бесконечность противоположностей переливалась на его лице. Из-за деревьев осторожно пробивался несмелый солнечный луч.
Наступил рассвет.
Дремучие заросли не дают нам увидеть, существует ли что-то за пределами этого леса. Кажется, будто холодная безграничная ночь никогда не покидала завороженной сумраком поляны и наших сердец.
Кто мы? Почему мы здесь? Почему нескончаемая ненависть живет в наших обезображенных первобытным страхом душах? Но, сколько бы ни было вопросов, ответы на них не могут пробиться сквозь закостенелые наросты наших мыслей.
Кто-то должен был первым нарушить нелепо затянувшееся молчание.
- Кто ты? – Прорычал я. Твое тело неуклюже отшатнулось от неожиданно атаковавшей его звуковой волны.
- Я не помню, - прошелестел твой голос. – А кто ты?
- Я не знаю. – Мной овладела растерянность. – Ты помнишь, что было раньше?
Вопрос на несколько мгновений замер в туманной дымке и, пронзенный твоими словами, рассыпался мелким бисером.
- Нет. А почему ты думаешь, что мы не были здесь всегда?
Я стал отчетливо слышать биение собственного сердца. Что, если мы действительно навечно застряли в этой морозной тьме? Что, если этот разговор начинается уже в сотый раз и не останется в нашей памяти, как и все предыдущие?
- А почему ты думаешь, что раньше ничего не было?
- Потому что мы ничего не помним. Мы просто сидим у этого костра и ненавидим друг дрга.
- Но откуда взялась эта ненависть? – Настала твоя очередь задуматься. – Это слишком сильно для беспричинности.
- Ты жесток и озлоблен. Все, что приближается к тебе, гибнет. Из твоих губ ни разу не вырвалось ни одного доброго слова. В твоем взгляде – одна пустота, и ты должен быть уничтожен, пока ты не сжег этот мир своим черным честолюбием. Я думаю, этого достаточно.
- Ты мягок и податлив, как пластилин – каждый, кто проходит мимо, может вылепить из тебя все, что угодно. Ты прощаешь и забываешь даже то, что простить и забыть невозможно. Твоя безоговорочная доброта слащава и омерзительна. Вот и скажи мне теперь – как при всем этом ты вообще можешь меня ненавидеть? И откуда мы все это знаем? – На твоем лице отразилась жалкая попытка собрать целое из нескольких деталей разных конструкторов.
- Я не понимаю. Но, кажется, мы не сможем покинуть это место пока со всем не разберемся.
В воздухе снова повисла тишина. Костер незатейливо заигрывал с нами алыми искрами, подогревая созревающее внутри напряжение.
- Какого черта я должен был оказаться здесь именно с тобой – самым ничтожным человеком, которого я могу себе представить? – Я обнаружил себя стоящим на земле с крепко сжатыми кулаками.
- Выдохни, друг. Ты ничего не решишь своей злостью.
- А ты думаешь, что твоя тошнотворная добродетель способна что-то изменить?! Ты – воплощение лжи и лицемерия. Из-за таких, как ты, все вокруг забывают про свои искренние эмоции и пускают слюни пузырями, как неразумные дети.
- Может быть, это так и есть. Но из-за таких, как ты, мы погрязли в войнах и беззаконии. Моя жизнь светла и безобидна, а ты заливаешь мир страхами и агрессией. Пусть будет по-твоему, пусть я – лицемер. Но я хотя бы безобиден.
- Ты надеваешь на людей розовые очки, и каждый подзатыльник, преподносимый им жизнью, становится тяжелее в тысячи раз. Те, кто перестают смотреть под ноги, спотыкаются о каждый камень, и каждый метр пути грозит им пробитым черепом. Это, по-твоему, безобидно?
- Кажется, я начинаю понимать. Я причинил тебе боль?
- Я верил тебе. – Мои глаза наполнились кровью. – Я имел глупость тебе поверить. А ты бросил меня давиться собственным одиночеством!
Одним прыжком я повалил тебя на спину. Ты смотрел на меня с испугом и сочувствием и даже не думал сопротивляться.
- Я! Тебе! Верил! – Каждое слово ударом впечатывалось в твое лицо. В порыве ярости я перестал осознавать происходящее и не заметил, как сам оказался на земле. Ты крепко держал мои руки.
- Пожалуйста, успокойся. Я не бросал тебя. Это ты забыл про мое существование. Ты просто не захотел вспоминать меня, как только усомнился в моих убеждениях. Ты сам оставил меня.
- Я понял. – Ты помог мне встать и отряхнуться. Одна мысль бесперебойно пульсировала в моей голове. – Ты – это я.
- Я люблю тебя. – Произнесли два голоса, сливаясь в унисон.
У догорающего костра сидел продрогший человек, судорожно обнимавший свои колени. Бесконечность противоположностей переливалась на его лице. Из-за деревьев осторожно пробивался несмелый солнечный луч.
Наступил рассвет.